Ea non media, sed nulla via est, velut eventum expectantium quo fortunae consilia sua applicent.

«Это не средний путь, это - никакой путь, и таков путь тех, кто ожидает, к какому исходу судьба приведет их замыслы».





Очень недурственно сказано. Для многих случаев.

---

Бунт, будь то общественный, индивидуальный, человека с самим собой или любой иной убивает Бога. Пусть Бог умер, но остались люди и их история, которую нужно осознавать и творить. Творить ее возможно любыми средствами, - добавляет нигилизм, лишающий бунт силы творчества. На осиротевшей земле, на пути к империи людей, человек решает дополнить жесточайшие преступления иррационального преступлениями разума. Человек размышляет о высочайших целях бунта и его смерти и к установке «Я бунтую, следовательно, мы существуем» прибавляет слова: «И мы одиноки».

---

Кому не случалось сказать глупость? Беда, когда ее высказывают обдуманно.

Ne iste magno conatu magnas nugas dixerit.

«Этот человек с великими потугами собирается сказать великие глупости».

Но в этом я не повинен. Высказывая свои, я трачу на них не больше усилий, чем они того стоят. И это их счастье. Потребуй они от меня хоть чуточку напряжения – я бы тот час распрощался с ними. Я покупаю и продаю их только на вес. С бумагой я беседую, как с первым встречным. Лишь бы говорилась правда. Это важнее всего. Кому не отвратительно вероломство, раз даже Тиберий отказался прибегнуть к нему, хоть оно и могло доставить ему большую выгоду?

---

Любопытная дискуссия с коллегами получилась.

Правосудие как таковое, естественное и всеобщее, покоится на других, более благородных основах, чем правосудие частное, национальное, приспособленное к потребностям государственной власти: Veri iuris germanaeque iustitiae solidam et expressam effigiem nullam tenemus; umbra et imaginibus utimur («Мы не обладаем твердым и четким представлением об истинном праве и подлинном правосудии; мы довольствуемся тенью и призраками»). Одобряя законы и следуя им, истинная добродетель утрачивает немалую долю своей изначальной твердости и неколебимости, и много дурного творится не только с их разрешения, но и по их настоянию. Ex senatusconsultis plebescuescitis scelera exercentur («На основании постановлений сената и решений народа творятся преступления»). Я следую общепринятому между людьми языку, а он проводит различия между полезным и честным, называя иные естественные поступки, не только полезные, но и насущно необходимые, грязными и бесчестными.

---

Только сегодня удалось добраться до записей.

Дел не просто много, а слишком много. И не все удачно протекают.

По опыту знаю, что жаловаться на задержку документов из суда не стоит, но когда из-за этого следует задежка производства сроком на год - это уже слишком.

теперь придется отпрашиваться с работы и решать это с судьей. Экая беседа мне предстоит!

Тяжела и неказиста жизнь российского юриста.

---

Даже самый любвеобильный человек допустит, что возможна и даже обязательна необузданная, дикая, с лютой подлостью вражда. А всякая вражда требует иногда людей жестоких (не мучителей, конечно, которые ни для какого дела не нужны). Человек сильный, властный надолго не подчинится какому-либо личностному руководительству. Руководителем для него могло бы стать только что-нибудь бесплотное, идеальное, перед чем самому гордому и властному человеку не стыдно склониться, и вместе с тем такое, чтобы оно не в облаках где-нибудь носилось, а стояло всегда тут, близко, постоянно охватывая собой человека. Люди смирные и слабые могут довольствоваться тою нравственной дисциплиною, которая дается личным руководительством или велениями заоблачных начал. Люди же сильные, властные, сами умеющие, так или иначе, управлять сердцами людей, не наденут на себя ярма личного руководительства. Но властные люди могут – и это не только теоретическое соображение, а и многократный исторический факт – склоняться перед идеальным началом, в создании которого они сами принимали участие, в которое они вложили частицу самих себя, своей мысли, чувства, воли. А таким началом может быть только определенный общественный идеал.

Согласно этой новой морали (новой впрочем, только по своей циничной форме) – жестокость, дикая вражда и т. д. Позволительны и даже обязательны, если только они направлены в какую-нибудь определенную сторону и имеют определенную точку приложения. Беда только в том, что нет никакого мерила или судьи, которым бы определялся бы законный и обязательный предмет для жестокости и вражды. В первобытные времена, а у диких народов и теперь, взятые в плен воины соседнего племени или рода съедались живьем, или приносились в жертву богам. Это было довольно жестоко, но такое приложение жестоких наклонностей было вполне законно и даже обязательно, ибо требовалось общественным идеалом. Во времена исторические, римляне, повинуясь своему идеалу государственного единства, беспощадно подавляли восставшие против них народы, перебили, например, сотни тысяч евреев и дотла разрушили Иерусалим. Бесспорно, это было жестоко, но также бесспорно и то, что император Тит мог по совести считать такое приложение жестокости не только законным, но и вполне обязательным в силу римского общественного идеала. Подобное же можно сказать и о жестокости крестоносцев в альбигойском походе, о жестокости инквизиторов против еретиков и католических и еще более протестантских судов над колдунами и ведьмами, о жестокости французских якобинцев, которые десятками тысяч топили и резали сторонников старого режима. Во всех этих случаях жестокость направлялась в определенную сторону и получала определенную точку приложения под руководительством известного общественного идеала. Точно также в начале XX века революционные партии по всей Европе и России направили свою необузданную и дикую вражду на правящие и имущие классы, а эти последние не замедлили «приложить» всю свою жестокость к революционным элементам.

Итак, каждый, будь то один человек или государство, определяет для себя мораль, исходя из своего собственного идеала. Всякому, кто исповедует исторически необоснованную и аморальную концепцию насчет того, что «насилие ничего не в состоянии создать», я посоветовал бы подискутировать с духами Наполеона Бонапарта и герцога Веллингтона. Только благодаря насилию и откровенной силе в истории человечества были решены многие значимые вопросы, и не было никакого другого более сильного фактора, и противоположное мнение не имеет права называться концепцией. Глупцы, забывающие эту главную правду в истории человечества, всегда платили за это непонимание своей жизнью и свободой.

---

Смею утверждать, что морали с большой буквы не существует. Люди, верящие в нее, превращают в реальность то, чего нет. Мораль с маленькой буквы – это руководящие начала нашего поступка, способ выразить отношение к поступку, семантический инструмент. Но мораль с большой буквы – слово воображаемое, комплекс звуков, не имеющих значения. Оно кажется существительным, но у него нет отражаемого, нет рефрена.

Чтобы показать дифференциацию моральных норм на общественном уровне вспомним значения понятий «этика» и «этос».

Этика – это дисциплина, изучающая, что такое хорошо и что - плохо, что верно и неверно, этика занимается моральными обязанностями и долгом. Этос означает руководящую веру, стандарты или идеалы, характеризующие группу или общество.

Итак, этос неразрывно связан с отдельным обществом и не может быть оторван от него, иначе он теряет всякий смысл. Этос группы – лишь всеохватывающий термин для выражения группы друг с другом.

Этика, согласно нашему определению, мораль должна иметь дело с любым количеством обществ и групп. Если существуют абсолютные этические законы, то они должны быть столь же обширны, что их можно применить к любому обществу. Законы этики должны быть столь же универсальны, как и закон всемирного тяготения. Но то, что так грандиозно – с большой буквы – величается «Законами Этики» и «Моралью» - и не законы вообще, но лишь куски этоса, местные наблюдения пригодные лишь на то, чтобы поддерживать порядок в доме. Эти правила не применимы к любому обществу.

Это означает, что общество не может быть аморальным само по себе, но становится таким лишь по отношению к другому обществу. В этом отношении даже обобщенное, общечеловеческое содержание морали, выраженном в так называемом «золотом правиле», несостоятельно – нежелательно оказаться в обществе каннибалов, если сам не балуешься человечиной.

---

Не понимаю!

Моя женщина счастлива, а я не понимаю почему, чем достоин. Вот такая дурацкая ситуация. Часто, заметив, что она смотрит на меня, я спрашиваю: - «Что?». В ответ, - «Ничего. Просто смотрю». И прильнет так, что я 30-летний циник, имеющий достаточно большой, для своего возраста, опыт общения с женщинами, чувствую себя несчастным приготовишкой.

Наверное, мой цинизм позволяет мне точно говорить о женщине несчастной, но мне не хватает романтики, чтобы говорить о счастливой женщине.

Для нее все, видимо, настолько хорошо, что может быть только хуже. А я не знаю, что я такого сделал или не сделал, что ей достаточно просто смотреть на меня!?

---

Да-с, приболел. Отучился я как-то серьезно болеть. Дня три с температурой мучался, а потом еще в себя от нее приходил.

Презентация картины прошла на редкость удачно - каждый нашел к чему придраться. Удивительно, но всегда так ревниво относящийся к своему творчеству, Сергей (художник) остался доволен нашей оценкой. Мне картина скорее понравилась, чем наоборот.

Естественно, за презентацией воспоследовало некое действо, которое в народе зовут "обмыть". Да и пообщались чудно. Хотя единственное, интересное для себя, я вынес следующее.



В нас недостаточно цинизма и недостаточно добродетели. У нас нет ни силы зла, ни силы добра. Данте допускает, что ангелы были нейтральны в распре между Богом и Сатаной. Он отводит им место в преддверии, так сказать в вестибюле своего ада. Мы с вами в вестибюле.



Любопытная мыслишка. Чем-то она перекликается с моей первой статьей "Мораль и право" и с работами Владимира Соловьева. Надо будет припомнить...

---

Та-а-ак. Завтра хороший вечерок предстоит. Позвонили уже 6 человек с известием, что один из наших художников наконец-то закончил картину "Мальдорор". Он не показывал, но говорил, что она отражает момент превращения Мальдорора в спрута и отаку им Творца.

Завтра один из немногих вечеров, когда наша богема, состоящая из 3 художников (но различного направления) и несколько приближенных к искусству лиц (писатели, критики и пр.) будут отбиваться от нас зрителей культуры.

Надо бы припомнить, что я помню о Лотреамоне и конкретно о его "Песнях Мальдорора".

Итак. Лотреамон. Все таки бунт свойственен юности. Террористы, выбравшие как бомбу, так и поэзию, так и не повзрослели. «Песни Мальдорора» написал почти гениальный подросток. Их патетика продиктована именно противоречиями детской души, восставшей как против своего творения, так и против самой себя. Подобно Рембо, покушавшемуся в «Озарениях» на границы мироздания, Лотреамон скорее делает выбор в пользу апокалипсиса и разрушения, нежели неприемлемого порядка, который заставляет его быть тем, кто он есть, в мире, каков он есть.

Можно утверждать, что Мальдорор ангел сострадания, но сострадания к самому себе.

Подлинное убеждение Лотреамона: «Я знаю лишь одну благодать – благодать быть рожденным на свет». Хотя далее: «Беспристрастный ум считает такую благодать исчерпывающей».

Завтрашний вечер обещает быть насыщенным :-)

---

И с иковым покончено. Халтура, однако.

Какая же это грязная вещь - разводы. Пока составлял текст, чуть себя любимого не возненавидел. Грязь, слухи, справки о психической неустойчивости, свидетели. Ладно отстраненный текст, а ведь придется еще все это в суде выдержать.

Удивительно, как радостно, с предвкушением борьбы и "святым гневом" в очах стремятся стороны разрешить свои проблемы и участь ребенка.

Почему мне, собственно постороннему человеку, наемнику тяжелее, чем "пострадавшим" сторонам!?

И ведь отказаться нельзя - положение обязывает, черт бы его побрал!

Ладно. Будет день, будет пища.

Судим друг друга, судим. А ведь....



Религии ошибаются, как только начинают создавать принципы нравственности и мечут громы и молнии, устанавливая заповеди. Нет необходимости в боге, чтобы возложить на кого-нибудь бремя вины и наказать за нее. То прекрасно сделают наши ближние с нашей помощью. Можно говорить о Страшном суде. Позвольте мне почтительно посмеяться над этим. Я жду его бестрепетно, ведь я изведал кое-что страшнее: суд человеческий. Для него нет смягчающих обстоятельств, даже благие намерения он вменяет в вину. Слышали ли вы хотя бы о камере плевков? Какой-то народ придумал такую камеру, чтобы доказать, что он самый великий народ на земле. Это каменный ящик, в котором заключенный стоит во весь рост, но двигаться не может. Прочная дверь этой каменной скорлупы доходит ему до подбородка. Видно только его лицо, которое каждый тюремный сторож, проходя мимо, орошает обильным плевком. Узник, втиснутый в ящик, не может утереться, но ему, правда, позволено закрывать глаза. Ну, вот вам и изобретение ума человеческого. Для этого маленького шедевра бог людям не понадобился.

Что я хочу сказать? Да то, что единственная польза от бога была бы, если б он гарантировал невиновность, и на религию я смотрел бы, как на огромную прачечную, чем она, кстати сказать, и была когда-то, но очень недолго – в течение нескольких лет – и не называлась тогда религией. Однако с тех пор не хватает мыла, а так как носы у нас грязные, то мы их друг другу вытираем. Все пакостные, все наказанные, а туда же, плюем на провинившихся, и хлоп – в каменный мешок! Давай, кто кого переплюнет, вот и все. Я вам сейчас открою большой секрет. Не ждите Страшного суда. Он происходит каждый день.

---

Так договорчики оказались простенькими. С этим покончено.

Теперь мыслишка (не сочтите за кощунство).



Вы знаете, за что его распяли – того самого? Разумеется, было много причин. Всегда найдутся причины для того, чтобы распять человека. И наоборот, невозможно оправдать помилование. Преступление всегда найдет защитников, а невиновность – только иногда. Но, помимо тех причин, какие нам усердно объясняли в течение двух тысяч лет, была еще одна важная причина этой ужасной казни, и я не знаю, почему ее так старательно скрывают. Истинная причина вот в чем: он-то сам знал, что совсем невиновным его нельзя назвать. Если на нем не было бремени преступления, в котором его обвиняли, он совершил другие грехи, даже если и не знал какие. А может быть, и знал? Во всяком случае, он стоял у их истока. Он, наверное, слышал, как говорили об избиении младенцев. Маленьких детей в Иудее убивали, а его самого родители увезли в надежное место. Из-за чего же дети умерли, если не из-за него? Он этого не хотел, разумеется. Перепачканные кровью солдаты, младенцы, разрубленные надвое, - это было ужасно для него. И конечно, по самой сущности своей он не мог их забыть. Он ведь слышал по ночам голос Рахили, стенавшей над мертвыми своими детьми и отвергавшей все утешения. Стенания поднимались во мраке ночном, Рахиль звала детей своих, убитых из-за него, а он-то был жив!

Да, можно в этом мире вести войны, кривляться, изображая любовь, мучить своего ближнего, распускать павлиний хвост в газетах или просто – напрсто злословить о своем соседе, занимаясь при этом вязанием. Но в иных случаях продолжать свое существование, только продолжать, - для этого надо быть сверхчеловеком. А ведь он не был им.

(Кажется, евангелист Лука выкинул из текста его жалобный возглас: «Зачем ты покинул меня?» - ведь это мятежный возглас, не правда ли?).

---

Следующий день. Полный упадок сил с вечера. Засим утренний кофе, сигарета.....еще одна.

Что же у меня на сегодня? Опять кучка договоров на проверку, подготовка искового заявления, несколько дополнений, очередная ругань с бухгалтерией... Мерд, никогда не смогу понять, как можно перейти от работы секретаршей к работе бухгалтера. Ведь солидная же компания, с именем... Видимо я был слишком наивен и полагал, что для того чтобы буть бухгалтером требуется высшее образование.

Ладненько, сначала парочка договоров, а затем оформлю одну мыслишку, что крутится в голове со вчерашнего вечера.

Дела зовут визгливым голосом.

---

Только сейчас закончили с этими проводками. В глазах уже рябит от счетов и НДСов.....51 счет.....19,3......

Хорошо, что я юрист, а не бухгалтер. Хотя, наверное, бухгалтер скажет обратное :-)

---

А дома меня ждет свежекупленный томик Китса. Если останутся силы почитаю. Надо бы еще рюмочку коньячку (паршивенького правда) воспринять, да под лимончик, посыпанный кофем молотым и сахаром. Кажется николашкой называется.



Ням.

---

Конец рабочего дня. Слава Богу! Но еще ехать через всю Москву помогать одному человечку. Устал, устал... И от усталости всякая ерунда в голову лезет. Вот как выплесну сейчас это сюда! Может отвяжется?



Не верьте вашим друзьям, когда они будут просить вас говорить с вами вполне откровенно. Они просто надеются, что своим обещанием ничего от них не скрывать вы поддержите их высокое мнение о себе самих. Да разве откровенность может быть условием дружбы? Стремление установить истину любой ценой – это страсть, которая ничего не пощадит и которой ничто не может противиться. Это даже порок, весьма редко чрезмерное правдолюбие бывает удобным, чаще всего это эгоизм.



Отвязалось :-)

---

Сокровища бесценными зовут, чтобы повыше им назначить цену,

Выходят важно короли на сцену, а за кулисами всем правит шут,

И так во всем двух смыслов круговерть, Ты скажешь: А любовь, ее нельзя купить,

Но будешь, как и все, душою ей платить, проста по смыслу средь живых лишь смерть.

---

Пришла дама из отдела закупок и просила сделать договор. Не знаю уж каким образом мы перешли от юридической терминологии к проблемам отношения полов (я тут ни при чем, честное слово :-) ), но ее монолог был очень эмоционален :-) Попробую привести его близко к тексту:



"Мужчины по самой природе своей мало склонны к моногамии. Они вечно ищут новых ощущений, встреч, порывов, форм, но зачастую абсолютно беспомощны в четкой формулировке своих желаний. Им хочется видеть в женщине благородную львицу, неуправляемую девственницу, нежную и чувственную одновременно. Их привлекает африканская страсть (о которой сами негры понятия не имеют!). Мужчины находят массу достоинств во множестве разнообразных женщин и всю жизнь ищут ту, единственную, в которой будут воплощены они все.

Однако стоит им получить желаемое, как все мужчины становятся несусветными трусами и бегут от такой женщины как ошпаренные.

Дайте мужчине больше того, что он может вообразить, - и он запаникует. Утверждает, что любит, - хватай машину, кидай в салон и тут же гони в ЗАГС! Говорит, что хочет тебя, - раздевай до тряпок и запрыгивай на него прямо посреди многолюдной улицы! Клянется, что "душу дьяволу готов отдать за ночь с тобой", - диктуй контракт и требуй подпись кровью! Если он после этого не заплачет, не испарится, не помрет и не передумает – его надо брать, такие мужчины занесены в Красную книгу".



Ergo, господа, - мы обречены! Нельзя же развивать отношения в молчании :-)

---

И понедельник...

Это уже с утра. Позволю себе немного поерничать :-)



Рабство, по преимуществу улыбающееся, необходимо. Но мы должны скрывать его. Раз мы не можем обойтись без рабов, не лучше ли называть их свободными людьми? Во-первых, из принципа, во-вторых, чтобы не ожесточать рабов. Должны же мы их как-то компенсировать. Тогда они всегда будут улыбаться, а у нас будет спокойно на душе. А иначе нам придется туго: начнем копаться в себе, с ума сходить от горестных мыслей, даже можем сделаться скромными – всего можно ожидать. Поэтому никакого афиширования. Нахальная вывеска с головами негров или лиц женского пола просто возмутительна! Да и вообще, если все примутся откровенничать, раскрывать свои подлинные занятия, свою личность, некуда будет от стыда деваться! Вообразите себе визитную карточку, на которой напечатано: «Яковлев – социолог и трус», или «стяжатель и христианин», или «гуманист и прелюбодей». Выбор богатый. Но это был бы сущий ад!

Кстати, подумайте, а каков будет ваш ярлык. Во всяком случае, я-то свой ярлык знаю: «Двуликий. Обаятельный Янус». А сверху девиз: «Не доверяйтесь ему». На визитных же карточках будет напечатано: «Милорд, комедиант».

---

Воскресенье...

Вспомнилось вдруг...



Эта женщина не хочет, чтобы кто-то смотрел ей в душу, как в зеркало. Это было понятно сразу же, после первого взгляда на нее. Романтичная, ранимая, стиль – женщина вамп, - все это говорило о возможности интересного препарирования. Когда мы впервые встретились, я никак не ожидал, что это может перерасти в нечто большее. Когда же понял это, сказал, что ей нужно бежать от меня и чем быстрее, тем лучше. Ведь о себе я никогда ничего не выдумываю. Это мое оружие, и мой щит. Не послушалась. Что ж, по крайней мере, у меня остался очень недурственный набросок такого типа людей.

А ее мне исренне жаль. Она будет счастлива только очень короткие промежутки времени. Сопоставляя с последующим длительным периодом мучительного выбора и, соответственно, полного душевного бардака, периоды "несчастья" будут длительны и мучительнее от ошибки к ошибке.



Почему вспомнилось? Наверное тогда я был ближе всего к искренности (за что собственно и поплатился). Мой цинизм давал трещину за трещиной, но все же я быстро управился с этой несуразностью.

Опыт ценен не только результатом, но и отсутствием оного.